Председатель Владикавказского научного центра Российской академии наук и Правительства Республики Северная Осетия – Алания, доктор физико-математических наук, профессор Анатолий КУСРАЕВ – давний автор и собеседник «СО». Его оценки тех или иных событий в мире науки и образования всегда математически четки, лишены двусмысленностей.

– Анатолий Георгиевич, официально итоги работы научного центра в 2007 году будут подведены на общем собрании. Но, может, все-таки несколько опередим событие? Я имею в виду, что вы расскажете нашим читателям об основных вехах пройденного структурами центра пути за год. Каким он был, ушедший 2007-й для ученых?
– Начну с того, что все намеченное на год нами было выполнено. Качество проведенных фундаментальных исследований вполне соответствует уровню Российской академии наук. Об этом свидетельствует тот факт, что они зафиксированы в годовом отчете РАН. Но хочу выделить несколько аспектов, которые особо значимы для нашей республики. 
Прежде всего следует отметить, что небывалый всплеск активности научных исследований был в минувшем году в Северо-Осетинском институте гуманитарных и социальных исследований. Достаточно сказать, что учеными вуза были изданы 
43 работы, 25 из которых – монографии. Особое внимание следует обратить на коллективный труд ученых Севера и Юга Осетии, плод их четвертьвековой работы – первый том четырехтомного «Толкового словаря осетинского языка». Вторая значимая работа – «Осетинская этнографическая энциклопедия» в двух томах. Тоже коллективный труд под руководством профессора Людвига Чибирова. Первый том уже вышел, второй должен увидеть свет в этом году. Хотел бы также обратить внимание на трехтомную монографию В. Л. Ростунова «Эпоха энеолита – средней бронзы Центрального Кавказа». К сожалению, самого автора, известного археолога уже нет с нами. Но он оставил своим последователям капитальный труд. Вызывает удовлетворение и тот факт, что у СОИГСИ сложились хорошие связи с отделением филологических наук РАН.
– А что в активе у других структур научного центра?
– Я считаю, что одним из значимых событий ушедшего года, но пока многими не до конца осмысленным стало создание Южного федерального университета. Он мыслится как научно-образовательный центр всего Юга России. Я так понимаю, что отныне усилия государства по развитию науки, образования, инновационной деятельности на Юге России будут сосредоточиваться именно в новом университете. 
– А не грозит ли это другим вузам? Ну, например, с укреплением позиций нового крупного образовательного учреждения не рискуют ли региональные вузы потерять свое значение и масштаб? И в перспективе – попасть под сокращение? 
– Надо не бояться, а предпринимать упреждающие усилия, чтобы вписаться в формирующуюся систему. В постановлении Правительства РФ, согласно которому и создан Южный федеральный университет, прямо сказано, что все академические учреждения, находящиеся в южной зоне, обязаны интегрироваться с этим вузом. То есть мы должны вписаться в новую систему. Иначе можно действительно оказаться за бортом. Я не думаю, что какой-то местный институт или университет будет просто закрыт волевым решением. Скорее всего, это будет происходить постепенно, ползучим методом. Например, сократится финансирование, а затем и вовсе прекратится. Кстати, первый «звонок» уже прозвучал: на будущий учебный год сокращается повсеместно количество бюджетных мест для первокурсников. 
– В связи с упомянутыми преобразованиями изменились ли задачи Владикавказского научного центра? 
– Без ложной скромности отмечу: еще до создания Южного федерального университета мы спрогнозировали, что интеграционные процессы неизбежны, и выступили с инициативой создания на базе нашего Института математики Южного математического института, но в составе ВНЦ. Время показало, что это был правильный шаг. Как говорится, математика – штучный продукт, и в масштабах Северной Осетии невозможно найти столько специалистов, чтобы институт работал по академическим требованиям. Поэтому в прошлом году решением РАН такой институт обрел окружной статус. Мы также вошли в тесный контакт с руководством созданного Южного федерального университета и достигли соглашение о создании совместного учебно-научного комплекса.
– И что это означает?
– Это означает, что мы получаем доступ к образовательным программам университета, исследовательским и образовательным грантам. На базе ЮФУ действует филиал нашего института математики, а на базе института в свою очередь создана базовая кафедра университета. Так что уже имеем возможность, например, при подготовке своих аспирантов использовать университетский потенциал в полной мере.
– Анатолий Георгиевич, с математическим институтом все понятно, а что нового в деятельности других подразделений центра? 
– У нас есть Центр геофизических исследований и филиал Геофизической службы РАН, которые наблюдают за сейсмической обстановкой в регионе. Так вот, в прошлом году было зафиксировано около 900 сейсмических событий. То есть это землетрясения, которые мы не ощущаем, но чувствительные приборы их отслеживают. Продолжается исследование района ледника Колка на предмет глубинных процессов. Есть новейшие проявления вулканизма, и не только у нас, но и на всем Северном Кавказе, Таманском полуострове. Происходит активизация тектоники, то есть движения земных плит. За всем этим надо внимательно следить, чтобы знать причины происходящих процессов.
Действует также филиал Института геологии РАН, у которого есть интересные предложения по нерудным ископаемым. Кроме того, в местечке Арсыком обнаружен вольфрам, причем его содержание в руде раз в десять выше, чем в Тырныаузском месторождении. Геологи предполагают, что там должны быть приличные запасы.
– Давайте вернемся к Институту гуманитарных и социальных исследований. Не так давно мы писали о его проблемах финансового плана. А вы констатируете всплеск научной мысли. Это что же получается, ученый, чтобы выдавать на гора творения, должен быть голодным?
– В Российской академии наук, а также в правительстве страны сейчас утверждается обратная парадигма: ученый не должен быть голодным. И этот тезис воплощается в пилотном проекте, первые два этапа которого уже осуществлены. В РАН прошло некоторое сокращение штатов и одновременно – существенное повышение зарплаты. Средний ее размер должен быть в пределах 30 тыс. рублей. Но активно работающие профессора могут получать и 50–60 тысяч рублей.
Что касается проблем СОИГСИ, то они больше связаны не с материальными трудностями. Свою негативную роль сыграли организационные неурядицы. В свое время решением правительства республики институт был передан Российской академии наук. Но это решение было половинчатым. Дело в том, что здание, в котором располагается институт, передано академии не было, а потому федеральные деньги тратить на структуру, которая как бы не имеет адреса, нельзя.
Как бы закрыв на это обстоятельство глаза, РАН все же выделила 8 млн рублей для строительства пристройки к институтской библиотеке. Их не хватило, чтобы завершить стройку. В прошлом году академия выделила еще 4 млн рублей, но использовать мы их уже не смогли, так как бюджетный кодекс ужесточился. Так что эту сумму вынуждены были вернуть. Если вопрос с передачей здания решится положительно, автоматически снимаются проблемы оплаты коммунальных услуг, текущего и капитального ремонтов: это все возьмет на себя академия. 
Второй болезненный вопрос – зарплаты сотрудникам института. Изначально, когда наш центр создавался, РАН и правительство республики договорились финансировать его на паритетных началах. Некоторое время все шло нормально, но затем здесь, на месте, начались перебои. Меня попросили договориться с академией о снижении финансовой доли республики. В ответ академия выдвинула свое предложение: РАН берет на себя полное финансирование всех структур центра за исключением СОИГСИ. То есть институт остается в составе академии, участвует во всех ее программах, в том числе и финансируемых. Но базовое его содержание – за республикой. Соответствующий документ на этот счет стороны подписали, все вроде пошло нормально. Но тут грянула реформа РАН, всем академическим работникам стали существенно поднимать зарплату. То же самое должно было произойти в СОИГСИ, так как институт-то официально академический. Но вновь республика эту ношу не потянула.
Я не могу сказать, что нет у нас понимания проблемы. Вопрос ставится так: зарплату в СОИГСИ необходимо поднимать, и обязательно на академический уровень. Если не всем, то хотя бы части работников, но из республиканского бюджета. Тогда у меня будет основание ходатайствовать перед РАН о финансировании зарплаты другой части коллектива. И я уверен, что вопрос будет решен положительно. И необходимо наконец определиться со зданием института в исторической части Владикавказа. В конце концов Российская академия наук ведь не собирается его куда-то унести. Наоборот, приведет в надлежащий вид.
– Анатолий Георгиевич, в последнее время все чаще озвучивается мысль о том, что внедрение инновационных технологий, о которых громко заявляется, серьезно пробуксовывает. Как вы думаете, на каком этапе?
– Как раз на этапе внедрения. Дело ученых – разработать ту или иную технологию. Но производство, вот в чем дело, не готово ее воспринять! Эта проблема существует и на Западе. Но там есть целая сеть государственных и частных структур, которые сами ничего не разрабатывают и не производят. Они исключительно заняты тем, чтобы продвинуть инновационную технологию, довести ее до производителя. И это дает колоссальный эффект! У нас же подчас происходит так, что инновация спотыкается у дверей соответствующего министерства, которое не может или не хочет заниматься ее внедрением. Я приведу пример нам близкий. Наш центр геофизических исследований разработал уникальные технологии сейсмического микрорайонирования. Скажем, территорию Владикавказа можно разбить на квадраты и точно знать, где и как будет трясти в случае землетрясения. Почему бы Министерству архитектуры и строительной политики, строительным фирмам не взять на вооружение эти технологии? Представьте себе, вот в этом месте можно строить здание с одной гарантией сейсмической стойкости, а буквально через 100 метров это уже не подходит – мало. У Минстроя есть интерес к этим технологиям, но, увы, дальше этого дело пока не идет.
– И последний вопрос, который к теме разговора тоже имеет касательство. Ваше отношение к единому государственному экзамену в школе?
– Остановлюсь на двух моментах. Первый: коль скоро нам ЕГЭ навязали и деваться некуда, необходимо предпринять ряд шагов. Известно, что в прошлом году сплошной «егэизацией» мы просто наказали выпускников школ. Поэтому, дабы не повторить прошлые ошибки, надо немедленно начать школьников готовить к единому госэкзамену. Для этого создать специальные группы преподавателей и тщательно их проинструктировать. К сожалению, многие школьные учителя пока сами слабо разбираются в технологии сдачи ЕГЭ. Особое внимание следует обратить на психологическую подготовку школьников к экзамену, чтобы он не был для них пугалом. И второй момент. Сам по себе ЕГЭ как форма контроля знаний – это нормально. Но, на мой взгляд, может быть, не стоило его делать единственно возможным способом проверки школьного багажа знаний. Унификация всегда обедняет.
Но больше беспокойства вызывает другое. ЕГЭ является одним из составляющих целого пакета мероприятий, которые в совокупности направлены на то, чтобы образование сделать платным. То есть расходы на образование полностью переложить на плечи граждан. Уже была попытка придать образовательным учреждениям статус автономных некоммерческих. А там недалеко и до их приватизации. Это опасная затея. Но я надеюсь, что государство все-таки не пойдет на такой шаг
.